Мне кажется, что этот чудо-рассказик начал вымирать на просторах интернетов. Размещу его тут.
Крепкий отец. Пародия в стиле «ретро».
Нельзя сказать, чтобы 1946-й год сложился для Джузеппе Сантиса неудачно. Доход от игорного дома, купленного у Вентуры, превзошел все ожидания. Кроме того, с этой продажей Вентура окончательно утратил былое могущество среди нью-йоркской мафии, и пальма первенства с молчаливого согласия семи Больших семей перешла к Сантису.
Именно об этом размышлял старый Сантис по кличке Крепкий отец, когда в него врезался лимузин.
Помятая дверца с трудом отворилась, и из машины, согнувшись, вылез Петруччо, единственный из оставшихся в живых сыновей глухого Вентуры. Модно сшитый шрам от левой щеки до правого бедра выдавал в нем наклонность к самокопанию и острым ощущениям.
– Привет, Петруччо! – как можно дружелюбней сказал Сантис, помня, что не захватил с собой никакого оружия, кроме обычного крупнокалиберного кольта, кастета, гарроты, пера и бутыли с цианистым калием.
Вместо ответа Петруччо вынул из кармана длинного плаща кулак величиной с пивную кружку и резко ударил.
Сантис медленно упал, но быстро поднялся.
– В чем дело, Петруччо? – спросил он, лихорадочно ища в кармане какой-нибудь пистолет.
Ни слова не говоря Петруччо размахнулся и что есть силы ударил Сантиса ногой в ухо.
– Что с тобой, Петруччо? – виновато улыбаясь, спросил Сантис.
Не давая ему опомниться, Петруччо натянул на руку перчатку с металлическими пластинами и ударил Сантиса под колено.
– Мальчишка! – прошептал Сантис, выбираясь из витрины с дамскими принадлежностями.
Петруччо промолчал, но чувствовалось, что он обиделся на это оскорбление.
И действительно – он зашел в телефонную будку и позвонил знаменитому метателю ножей Луиджи Безрукому, который в это время был без работы и резал лук в пиццерии напротив.
– Ну, раз такой разговор, я ухожу, – сказал Сантис и пошел домой, поблескивая ножом в спине.
Петруччо выхватил из-за пазухи чугунную болванку и незаметно ударил Сантиса по голове.
– Сицилийская скотина! – процедил сквозь зубы Сантис, раздвигая заклинившиеся челюсти ножом, вытащенным из спины.
Он был ослаблен после гриппа и еле держался на своей деревяшке. Деревяшка была как новая, поскольку Сантис каждое утро подстругивал её топориком.
Петруччо достал из-под плаща составные части автомата, собрал его, приставил дуло к груди Сантиса и прицелился. Целился он хорошо, потому что был одноглазым. Как и Сантис.
– Ну что, поговорим с глазу на глаз? – сказал он и выстрелил Сантису в грудь.
Но промахнулся. И пули пробили старику лоб.
Сквозь дырку во лбу старика Сантиса Петруччо увидел бегущих полицейских. Пора было сматывать.
Петруччо смотал бикфордов шнур, который он собирался подкопать под Сантиса, и просто швырнул в него бомбу.
Страшной силы взрыв разворотил здание, и все пятнадцать этажей вместе с жильцами рухнули на беднягу Сантиса.
– Убегаешь, трусливая гиена?! – крикнул своёму товарищу Сантис и закурил.
А Петруччо сел в лимузин и, дав по Сантису прощальный залп из трехдюймовой базуки, на бешеной скорости помчался в Синг-Синг, свою любимую тюрьму, чтобы успеть к вечерней поверке.
На следующий день все газеты Нью-Йорка вышли с огромными заголовками: «Очередная вылазка мафии. Юбилейное покушение на Крепкого отца! Джузеппе Сантис доставлен в свою любимую больницу. Руки, ноги и туловище целы. Но пока не найдены. Как заявил сам пострадавший: „Я думаю, против меня что-то замышляется“!»
Зима ожидалась суровой. Петруччо начинал кровопролитную войну против Крепкого отца.
